Автор: S is for Sibyl
Бета: Anika aka Reiny
Размер: мини
Пейринг: Мадара|Изуна
Рейтинг: PG
Жанр: яой, ангст, deathfic, UST, сонгфик
Дисклеймер: права принадлежат Масаши Кишимото
Саммари: последнее Рождество Изуны
Предупреждение: яой
От автора: писалось на новогодний драббл-фест по заявке
Последний год Изуны- Перед тем, как я завладею твоими глазами, мы устроим самую разрушительную тренировку из всех, которые мы когда-либо проводили, - по жёстким, даже пылким интонациям, похоже было, что Мадара дал самому себе обещание.
Заложив руки за спину, он внимательно следил за снегопадом, не прекращавшимся уже несколько дней. Мадара стоял неестественно прямо, а грудь с каждым вдохом соприкасалась с запылённым деревом подоконника.
- Я заставлю тебя активировать шаринган, зная, как пагубно это сказывается на твоём зрении. Я не заговорю с тобой, и мы не перебросимся насмешками как обычно. Ты будешь следовать моим негласным правилам, но моё превосходство подстегнет тебя, что ты не успеешь задуматься, как далеко зашла наша игра. Своей показной яростью и нетерпимостью я заставлю тебя забыть о границе, отделяющей нашу тренировку и настоящий бой.
Но внутри Мадара будет холоден и даже сдержан. Хотя это он так и не произнёс, но, обращаясь в застеклённую темноту ночного мира, иероглифы слов всё равно тушью нарисовались у него в голове.
За окном согнулся ободранный метелью ствол вишни, что будь на окне открахмаленные перед праздником градины, они должны были встрепенуться и заструиться по диагонали, в сторону раскрытой двери, из кухни в гостиную. Их бы оторвало вместе с крючками и шёлковыми лентами, и градины, извиваясь, поплыли бы по воздуху. Остановились лишь у двери из дома, впечатались в нее и, переплетясь, упали на коврик.
Переплелись бы и упали вместе. Сравнение слишком красноречивое для Учиха. Учиха из принципа не сливаются в толпе, не оставляют следов на снегу и в чьих-либо сердцах. Учиха не может принадлежать кому-то, даже самому себе. Особенно, самому себе.
Переплелись бы и упали вместе. Сравнение слишком пошлое для Мадары. Человек, став шиноби, не должен, засыпая, сжимать чужое плечо. Шиноби отказывается от принципов, на его обещания и клятвы наложено вето, шиноби не имеет право доверять, и ему не верят, ведь преступно считать другом человека, отказавшегося от самого себя.
Переплелись бы и упали вместе. Сравнение слишком поверхностное, для братьев Учиха. В их среде не говорят друзья, там говорят – напарники. Слово братья, должно быть вырезано из памяти и убрано из лексикона. Воспоминания втоптаны в землю.
Переплелись бы и упали вместе. Если сказать Изуне, эта патетика ему может и понравиться. Стоит рассказать.
За окном ветер всё крепчал, и вот уже лёгкие, гибкие вишнёвые веточки начали обламываться и взмывать в воздух, ударяясь о покатые крыши. Тёмные ветки впитывались в черноту ночи, и лишь зоркие глаза Мадары могли высмотреть их в зимней темноте. Остался только снег, неслышно касающийся земли, и крыша, всплывающая с каждым поступающим шорохом в мыслях. С каждым стуком и скрежетом. А так больше никого. Лишь Мадара, снег и крыша и никого больше.
Зато Мадара обладает тоской, вгрызающейся в подкорку мозга, и воспоминаниями на двоих. О том, как первый раз Изуна назвал его по имени, а в объяснение лишь однозначно пожал плечами. Тогда это передергивание плечами было всё равно, что неразборчиво буркнуть: мы же уже взрослые. Будто не было за этим «Мадара» никакого подтекста, будто его старший брат был настолько невнимателен и не услышал, с каким придыханием Изуна произнёс его имя. На «ма-» Изуна чуть повысил голос, «-да-» растянул, а «-ра» прозвучало глухо и почти неслышно. «Мадара» отозвалось в горле колкими песчинками ровно год назад в этом же ветхом доме, когда за окном ветер с корнем вырывал вишневые деревья. После той метели на поверхности удержалась лишь одна, но Мадара готов был поклясться, что эту ночь ей не пережить. Год назад Мадара сквозняком проник под одеяло футона брата и сомкнул большой и указательный пальцы вокруг запястья Изуны и произнёс:
- Ничего не говори.
На слово «друзья» ни один из них не имел права, но лицемерить перед друг другом «напарниками» было тошно и страшно. Теперь и «братья» было отвергнуто, как ненужное тряпьё, и остались имена, которые даже для шиноби сложно произнести беспристрастно и равнодушно. Их реакция на слова друг друга становилась всё более непредсказуемой, один подначивал другого, они насмехались, шептали проклятия, тренировались до и после первой крови, и жест Мадары, тяжелого и холодного, забравшегося под одеяло, не вызвало ровно никакой реакции. Всю ночь, пролежав недвижно, так и не согревшись, лёгко контролируя каждую затёкшую мышцу, но не частое, неровное дыхание, утром братья отправились на тренировочный полигон. Зарываясь в снег, они боролись с тоской, цветком распустившейся в них самих. Та ночь, отошла в разряд прошлого, и постепенно каждый из них вновь забрался в отлитые ими самими фигурки: основателя одной из пяти великих деревень ниндзя и его младшего брата.
Мадара, снег и крыша. Слабое дуновение ветра, изменившее этому ночному бурану, заставило Мадару несколько опасливо обернуться, всматриваясь заалевшими глазами в дверной поём. Через несколько секунд Мадара, успокоившись, повернулся к окну, проведя ладонью по древесине подоконника. Его глаза обрели обычный, чернильный оттенок.
Мадара в который раз представил сопротивляющегося брата, Мадара даже почувствовал, как на коже плеч появятся кровоподтеки, синяки, глубокие царапины, ощутил, с какой силой руки Изуны будут ударяться о пресс его живота. Изуна будет сыпать проклятиями и, возможно, после нескольких часов драки, Мадара заметит ненависть зарождающуюся в зрачках Изуны.
Наконец, вначале показавшийся подозрительным сквозняк, выкристаллизовался за плечами Мадары в нечто осязаемое и, меряя шагами комнату, Изуна открыл дверь, впуская с собой стужу всех ночных чудищ и праздничный запах сакэ.
Неспешно развернувшись, Мадара оглядел запорошенный снегом плащ брата, капюшон, откинутый на плечи, под который забились всё те же снежные комья, и, наверное, теперь затылок Изуны щемит жёстким, ледяным холодом. Глаза Изуны – выжидающие, слегка затуманенные алкоголем, тёмные, так что радужка и зрачок совсем не отличны, будто сплелись друг с другом, никогда и не алея силой и могуществом.
На какую-то долю секунды Мадара почувствовал удовлетворение тем, что скоро эти глаза будут принадлежать ему, и он наконец-то сольётся в цельный организм, более не мучимый сомнениями, меланхолией, противоестественными порывами к собственному брату. Глаза новогодним подарком перейдут к Мадаре. Лишь сам Изуна еще об этом не знает.
- Мадара, - жалящими горло песчинками, как и год назад, прошелестело в тиши комнаты его, Мадары, имя. Изуна слегка склонил голову в приветствии и подошёл ближе, положив руку на плечо Мадары, без предубеждения или страха, или тайной ненависти глядел в глаза брата. Вечно ищущие, глаза Мадары, полные огня и страсти к чему-то недостижимому, глаза скоропостижные, эгоистичные и самодовольные, испепеляющие сами себя.
В тот момент Мадара понял, что брат не будет закрывать руками лицо, тщетно спасая собственную жизнь, догадался, Изуна не будет нападать, биться, мстить за погубленную будущность, за них двоих, так и не посмевших сказать «любовники». Изуна сам раскроется и подойдет вплотную, грудью касаясь груди Мадары, отдавая свой последний и самый ценный подарок, в последний для братьев Учиха Новый год.