Любимое.

[lizavetar96]

Черт, я же и живу, согласно этому кредо...

«– Ну, а как вы, старина?
– Прошу прощения, сэр?
– Как вы думаете, что такое достоинство?
Должен признаться, что прямо поставленный вопрос застал меня врасплох.
– Это довольно сложно изложить в немногих словах, сэр, – ответил я. – Но мне кажется, оно сводится к тому, чтобы не раздеваться на глазах у других.
– Виноват, что сводится?
– Достоинство, сэр».

***

У главного героя умирает отец.

Прекрасная сцена. Сильнейшая.

«– Сэр, мисс Кентон хочет с вами поговорить. Она ждет за дверью.
Я выскользнул как можно незаметней в ту минуту, когда его светлость, отнюдь не думая садиться, перешел к новому пункту своего выступления. Вид у мисс Кентон был крайне встревоженный.
– Мистер Стивенс, вашему отцу очень плохо, – сказала она. – Я вызвала доктора Мередита, но он, как я понимаю, немного задержится.
Должно быть, лицо у меня вытянулось, потому что мисс Кентон поспешила добавить:
– Мистер Стивенс, ему и вправду очень худо. Вы бы к нему поднялись.
– Я вышел всего на секунду. Джентльмены вот-вот перейдут в курительную.
– Разумеется. Но вам, мистер Стивенс, лучше подняться, а то как бы не пришлось потом горько жалеть.
Мисс Кентон повернулась и пошла, я поспешил за ней. Мы прошли через весь дом и поднялись на чердак к отцу. У постели стояла в рабочем фартуке кухарка миссис Мортимер.
– Ох, мистер Стивенс, – сказала она, когда мы вошли, – очень уж ему худо.
И верно, лицо у отца стало какого-то тускло-красноватого цвета, я такого у живых людей не встречал. За спиной у меня мисс Кентон сказала:
– Пульс почти не прощупывается.
Я поглядел на отца, прикоснулся к его лбу и убрал руку.
– По-моему, – сказала миссис Мортимер, – его хватил удар. Мне доводилось два раза видеть такое, я вам точно говорю – это удар. И она расплакалась. От нее жутко разило жиром и кухонным чадом. Я обернулся и сказал мисс Кентон:
– Это большое несчастье. И все-таки мне надо идти вниз.
– Ну, конечно, мистер Стивенс. Я сообщу, когда доктор приедет. Или если произойдут изменения.
– Спасибо, мисс Кентон.
Я поспешил вниз и поспел как раз к тому времени, когда джентльмены перебирались в курительную. Увидев меня, лакеи воспрянули духом, и я тут же сделал им знак разойтись по своим местам.
Не знаю, что произошло в банкетной зале после моего ухода, но сейчас гости пребывали в откровенно праздничном настроении. Джентльмены разбились на кучки по всей курительной, смеялись, хлопали друг друга по плечу. Мистер Льюис, вероятно, удалился к себе – я его не видел. Я поставил на поднос бутылку портвейна и принялся обносить гостей, протискиваясь сквозь толпу; я только что наполнил бокал какого-то джентльмена, когда сзади послышалось:
– А, Стивенс, так вы, кажется, интересуетесь рыбами?
Я обернулся и встретил лучезарную улыбку юного мистера Кардинала. Улыбнувшись в ответ, я осведомился:
– Рыбами, сэр?
– В детстве у меня был аквариум с тропическими рыбками разных пород. Прямо маленький комнатный бассейн. Послушайте, Стивенс, у вас все в порядке?
Я снова улыбнулся:
– В полном порядке, сэр, благодарю вас.
– Как вы верно заметили, мне надо бы приехать сюда весной. Весной в Дарлингтон-холле, должно быть, очень красиво. В прошлый раз я, помнится, тоже приезжал зимой. Нет, правда, Стивенс, у вас действительно все в порядке?
– В абсолютном порядке, сэр, благодарю вас.
– И чувствуете вы себя нормально?
– Совершенно нормально, сэр. Прошу прощения.
Я принялся наполнять бокал другому гостю. Сзади раздался взрыв громкого смеха, бельгийский священник воскликнул:
– Да это же настоящая ересь! Чистейшей воды! – и сам рассмеялся.
Я почувствовал, как меня тронули за локоть, и, обернувшись, увидел лорда Дарлингтона.
– Стивенс, у вас все в порядке?
– Да, сэр. В полном порядке.
– У вас такой вид, словно вы плачете.
Я рассмеялся, извлек носовой платок и поспешно вытер лицо.
– Прошу прощения, сэр. Сказывается тяжелый день.
– Да, крепко пришлось поработать.
Кто-то обратился к его светлости, тот повернулся ко мне спиной, чтобы ответить. Я собирался продолжить обход, но заметил мисс Кентон, которая из холла подавала мне знаки. Я начал продвигаться к выходу, но дойти до дверей не успел – мсье Дюпон поймал меня за руку.
– Дворецкий, – сказал он, – не могли бы вы достать свежих бинтов, а то ноги у меня опять разболелись.
– Слушаюсь, сэр.
Направившись к дверям, я понял, что мсье Дюпон идет следом. Я повернулся и сказал:
– Я вернусь и разыщу вас, сэр, как только достану бинты.
– Пожалуйста, побыстрее, дворецкий. Просто сил нет терпеть.
– Слушаюсь, сэр. Весьма сожалею, сэр.
Мисс Кентон стояла в холле на том же месте, где я заметил ее из курительной. Когда я вышел, она медленно направилась к лестнице, и непривычно было, что она никуда не торопится. Потом она обернулась и произнесла:
– Мне очень жаль, мистер Стивенс. Ваш отец скончался четыре минуты назад.
– Понятно.
Она поглядела сперва на свои руки, потом на меня.
– Мне очень жаль, мистер Стивенс, – повторила она и добавила: – Не знаю, что и сказать вам в утешение.
– Не нужно ничего говорить, мисс Кентон.
– Доктор Мередит так пока и не приехал.
Она опустила голову, всхлипнула, но сразу взяла себя в руки и спросила твердым голосом:
– Вы подниметесь на него поглядеть?
– Как раз сейчас у меня дел по горло, мисс Кентон. Может, немного попозже.
– В таком случае, мистер Стивенс, разрешите, я закрою ему глаза?
– Буду вам очень признателен, мисс Кентон.«Она стала подниматься по лестнице, но я ее задержал, окликнув:
– Мисс Кентон, пожалуйста, не считайте меня таким уж бесчувственным, раз сейчас я не пошел попрощаться с отцом на смертном одре. Понимаете, я знаю, что, будь отец жив, он не захотел бы отрывать меня сейчас от исполнения обязанностей.
– Конечно, мистер Стивенс.
– Мне кажется, сделай я по-другому, я бы его подвел.
– Конечно, мистер Стивенс.
Я повернулся и все с тем же подносом, на котором стояла бутылка портвейна, возвратился в курительную – сравнительно небольшую комнату, где в сигарном дыму перемешались черные смокинги и седые головы. Я медленно обходил гостей, поглядывая, у кого опустели бокалы. Мсье Дюпон похлопал меня по плечу и спросил:
– Дворецкий, вы распорядились, о чем я просил?
– Весьма сожалею, сэр, но на данный момент помощь еще не подоспела.
– Что вы хотите сказать, дворецкий? У вас что, иссякли запасы простейших перевязочных средств?
– Дело в том, сэр, что ожидается прибытие доктора.
– Ага, очень хорошо. Значит, вызвали врача?
– Да, сэр.
– Прекрасно, прекрасно.
Мсье Дюпон вернулся к прерванному разговору, и я продолжал обход. Помню, как расступилась группа джентльменов и передо мной вдруг возникла немецкая графиня; я даже не успел предложить ей портвейна – она схватила с подноса бутылку и сама себе налила.
– Похвалите повара от моего имени, Стивенс, – сказала она.
– Непременно, мадам. Благодарю вас, мадам.
– Вы со своими ребятами тоже хорошо поработали.
– Благодарю вас, мадам.
– Один раз во время обеда я готова была поклясться, что здесь не один, а по меньшей мере три Стивенса, – сказала она и рассмеялась.
Я тоже поспешил рассмеяться и ответил:
– Рад быть к услугам мадам.
Через секунду я заметил юного мистера Кардинала; он по-прежнему стоял в одиночестве, и мне подумалось, что собрание столь высоких гостей, возможно, внушает молодому джентльмену нечто вроде благоговейного ужаса. Во всяком случае, бокал у него был пуст, так что я направился в его сторону. Мое появление, видимо, очень его воодушевило, и он протянул мне бокал.
– По-моему, это просто замечательно, Стивенс, что вы любите природу, – сказал он, пока я ему наливал. – Ей-богу, лорду Дарлингтону здорово повезло, что у него есть кому со знанием дела приглядеть за садовником.
– Простите, сэр?
– Природа, Стивенс. Вчера мы с вами говорили о чудесах мира природы. Полностью с вами согласен, все мы слишком самодовольны и не ценим великих чудес, которые нас окружают.
– Совершенно верно, сэр.
– Мы ведь об этом и говорили. Договоры и границы, репарации и оккупации. А Матушка-Природа знай занимается себе своим милым делом. Как-то странно вот так о ней думать, правда?
– Истинная правда, сэр.
– Я вот думаю, а не лучше ли было бы, если бы Всемогущий сотворил нас всех в виде… ну… как бы растений? Понимаете, крепко укорененных в земле. Тогда бы с самого начала не было всего этого вздора с войнами и границами.
Молодой человек, видимо, счел эту мысль очень забавной. Он рассмеялся, немного подумал и опять рассмеялся. Я к нему присоединился. Тут он подтолкнул меня в бок, сказал:
– Представляете, Стивенс? – и еще раз рассмеялся.
– Да уж, сэр, – ответил я со смехом, – весьма любопытная получилась бы картина.
– Но молодцы вроде вас все так же сновали бы между нами с поручениями, приносили чай и все прочее. В противном случае мы бы оказались совсем беспомощными. Представляете, Стивенс? Все мы – укорененные в землю. Каково, а?
В эту минуту сзади подошел лакей и сказал:
– Мисс Кентон хотела бы вас на два слова, сэр.
Я извинился перед мистером Кардиналом и пошел к дверям.
Мсье Дюпон решил, видимо, их охранять – стоило мне подойти, он спросил:
– Дворецкий, доктор приехал?
– Именно это я и собираюсь выяснить, сэр. Это не займет и минуты.
– У меня болит.
– Весьма сожалею, сэр. Доктор должен сейчас приехать.
На этот раз мсье Дюпон вышел за мной в холл. Мисс Кентон стояла на том же самом месте.
– Мистер Стивенс, – сказала она, – доктор Меридит прибыл и прошел наверх.
Она говорила очень тихо, но стоявший у меня за спиной мсье Дюпон сразу воскликнул:
– Ну, прекрасно!
Я повернулся к нему и предложил:
– Благоволите следовать за мной, сэр.
Я провел его в бильярдную и зажег в камине огонь; тем временем он устроился в одном из кожаных кресел и принялся стаскивать ботинки.
– Сожалею, что здесь немного прохладно, сэр. Доктор сейчас придет.
– Спасибо, дворецкий, я вами доволен.
Мисс Кентон все так же ждала меня в холле, мы молча поднялись наверх. В отцовской комнате доктор Мередит что-то записывал, а миссис Мортимер горько рыдала. На ней по-прежнему был фартук, которым она, видимо, утирала слезы; из-за этого по всему лицу у нее пошли жирные разводы, что делало ее похожей на хористку, загримированную под негритянку. Я ожидал, что в комнате будет стоять запах смерти, но из-за миссис Мортимер – или ее фартука – в комнате пахло кухонным чадом.
Доктор Мередит поднялся и произнес:
– Примите мои соболезнования, Стивенс. У него было обширное кровоизлияние. Если вам от этого будет легче, скажу, что особой боли он не должен был испытать. Спасти его не могло ничего на свете.
– Благодарю вас, сэр.
– А сейчас мне пора. Вы тут сами распорядитесь?
– Да, сэр. Однако, с вашего позволения, один очень важный джентльмен дожидается внизу вашей помощи.
– Это срочно?
– Он выразил настоятельное желание встретиться с вами.
Я спустился с доктором Мередитом, провел его в бильярдную, а сам поторопился вернуться в курительную, где все было без перемен, разве что стало веселее».

Кадзуо Ишигуро. "Остаток дня".