Во вторник я возвращаюсь назад в Англию - у меня начинаются занятие, придется распаковывать похороненные на чердаки жилого корпуса коробки, среди одежды в которых ловко упрятан плакат "Советника" с пресвятым Фассбендером, моя трубка, купленная за доллар на Амазоне в период показа второго сезона "Sherlock BBC", гадальные карты Ленорман, блэкпулская газета с репортажем о концерте Боба Дилана и небольшая фигурка Десятого Доктора, которую мне всучила одна мелкая девчонка из младших классов - я не знаю ее имени, но та видимо взрастила ко мне достойную Колина Криви привязанность.
Каждый день я сажусь за свои задания, которые во вторник видимо уже должны быть сданы, и погружаюсь в совершенный мозговый стазис за просмотром концертных записей Дилана на ютубе и фотографий с тамблера - мать считает, что я совсем свихнулась на его почве и кидается в меня остроносыми туфлями от Селин, всякий раз я ставлю песни с Blood On The Tracks или Freewheeling' Bob Dylan, отец же говорит, что проходящее со мной абсолютно нормально, и что у него тоже такое как-то было. Что это, мол, бывает у всех, кто открывают для себя Дилана. В принципе, когда в семь часов утра я брела назад к отелю, а река и небо в моих глазах махнулись местами (я подозреваю, что тому виной была водка и ягермейстер, но не стоит ущемлять небо и реку в их правах и способностях, правда же?), и слушала раннего Дилана, то в моей голове промелькнула мысль, что идти в упитом состоянии по гололеду в ночь на первое январе и слушать подобную музыку это несколько не здорово.
За пару дней до этого я познакомилась с девицей по имени Софи (иногда мне кажется, что меня окружают одни Катерины, Софьи и Татьяны, их вокруг меня слишком уж много), и та после пяти минут ленивого разговорного пинг-понга со мной позвала пить в ближайший бар и дуть траву. У нее было заостренное, точно по нему с утречка кто-то напильником прошелся, лицо, покрашенные в рыжий волосы и достойное интереса воображение, так что они мигом подключилась в мою игру, которая включала в себя рассказы о вымышленных биографий посетителей бара, так что мы вместе с ней создали вокруг себя шайку грабителей банка, учителя немецкой литературы, влюбленный в своего друга алкоголика, бабцы-трансвестита, стоящей за клавишными, психопатичной девки подростка, закалывающей куском стекла своих бывших и брата с сестрой принадлежащих к хиппи-коммуне. Впрочем, эти брат с сестрой потом оказались действительно членами хиппи-коммуны, о чем они поведали нам, дрожащие на холоде при входе в бар, принимающие от нас выкуренный наполовину косяк.
Сам праздник 31-ого в моих воспоминаниях выглядит пьяным и смазанным осколком того что уже прошло, рядовым и будничным, при этом меня преследует стойкая уверенность в том, что the times they are a-changin', остается только понять как, сколь скоро и в какую сторону, но этим я займусь явно не сегодня, ведь меня ждут еще столько обычных, никому ненужных, но очень важных и непонятных вещей.