Коробки, коробки, повсюду коробки.
Последнюю неделю я занималась тем, что собирала свои вещи в картонные коробки из под туалетной бумаги, методично, день за днем, коробка за коробкой. Я обматывала их скотчем, подписывала свое имя и тащила за дверь, так что собралось в сумме четыре увесистые коробки. Коробищи.
Комната пустела и будто разрасталась в размерах, превосходя свои изначальные три на полтора метра.
Я снимала со стен плакаты, фотографии и открытки, заворачивала в бумагу обувь, духи, крема для лица, собирала в пары носки и чулки, аккуратно сворачивала пиджаки и рубашки. Забрала из постирочной брюки.
Выкидывала ненужное в мусорный бак.
Четыре коробки, остающиеся здесь к сентябрю, и один чемодан, который я забираю с собой назад в Россию. Учитывая, что я по-беличьи перетащила в Англию все, что мне нужно, выходит, что моя жизнь помещается в четыре картонные коробки и чемодан. Все остальное идет на утиль.
Отчего меня это так гложет я и до сих пор понять не могу, но гложет сильно и я не могу перестать об этом думать. Моя жизнь помещается в пять контейнеров - много ли это или мало? С одной стороны, если это много и содержимое этих коробок составляет и образует всю мою жизнь, то собственно какого черта? - что из этого действительно составляет меня, показывает, кто я, что я и подобное. Поглядывая на количество контейнеров у моих согруппников, на их семь, восемь коробок, я невольно чувствую странный зуд у диафрагмы, точно кто-то жалит или покусывает, только этого невидимого не согнать и не раздавит. Он где-то изнутри кожи.
Сейчас конечно будет претенциозно, но каждый раз пакуя вещи, я задаюсь вопросом, если ночью приключится шторм и сорвет крышу и меня засосет в космос, то что будет с этими коробками завтра? Поймет ли чужой мне человек по их содержимому меня саму, поймет ли он, что, я люблю еду желтого цвета, что в детстве хотела уметь играть на ударных, что испытываю нездоровое влечение к длинным носам с горбинкой, что я считаю тех, у кого есть любимая книга либо извращенцами, либо претворяющимися людьми человекообразными обезьянами, что будь я мужчиной меня бы звали Джеймс Долтри или же Коэн, потому что я хотела бы сохранить еврейские корни, что я люблю бить вещи молотком, и что в прошлой жизни я видимо была заколота ножом до смерти и теперь испытываю паническую боязнь и странное влечение к холодному оружию?
Потому что это все довольно-таки важно, на мой взгляд, разве нет?
Но я уверенна, что незнакомец, что будет вскрывать коробки этого не поймет. Потому что несмотря на то, что вещи всегда очень точно описывают их обладателя, одних их недостаточно.
Я кстати из тех людей, что могут многое сказать по чужой обуви. Меня конечно сейчас можно назвать меркантильной бичарой, но башмаки не врут. Вообще о человеке можно до черта сказать, только посмотрев на его обувь и руки.
Возвращаясь к вышеобозначенной теме, каждый раз собирая коробки, я думаю о смерти, и, о боги, я знаю, как пошло и смехотворно это звучит, но черт подери, складывая себя в картон невольно такие мысли закрадываются в голову. О том, что потом и меня в подобную коробку сложат, и будет мне пятая коробка (прибавляем чемодан, вычитаем вещи, закончившие свою жизнь в мусорке).
А возможно мое нежелание складывать вещи объясняется тем, что я жутко устала переезжать. На следующий год я меняю жилой корпус, через год я меняю место обучения, через два я меняю свою шкуру на чужую, через три меня в жидком состоянии можно будет паковать в коробки из под сока для самых маленьких с припиской "осветленная для детского питания". Я устала менять комнаты, устала каждые выходные спать на чужих и таких разных кроватях и диванах или же оказываться на улице, я просто устала не иметь чего-то постоянного, того, что станет для меня домом, и потому я называю домом все, где я провожу хотя бы одну ночь и там есть туалет и одеяло.
Икар вот утверждает, что я могу попробовать таскать с собой собственную простынь, but that's too much bother. Утверждает, что учитывая, что у меня нет собственного угла, я чувствую себя несколько потерявшейся на перекрестках, которые ведут к множественным кроватям, что я уже отлежала в своей жизни.
Сейчас комната пустая, с голыми белыми стенами, в чемодан осталось запихнуть только зубную щетку и ложечку для обуви. Моя преподавательница английской литературы спасла мне жизнь, сказав, что я могу собрать все свои книги в одну большую коробку и оставить ее у нее под столом. Что я и сделала и чувствовала себя искренне виноватой, когда прикрывала обложки одних книг другими, мысленно прощалась с ними, говоря, что заберу их к себе первым же делом в сентябре, но все равно было печально и глупо, и я думала, что учитывая количество автобиографий в этой коробке, все эти люди раздерутся друг с другом, и в сентябре я обнаружу кровавые страницы от сломанных носов и ребер.
А пока я одна в комнате, и она такая обезличенная и пустая, почти так же, как та, в Самаре.
А за дверью - коробки, коробки, повсюду коробки.