Я расскажу вам a cautionary story.
Я расскажу вам историю о подошвах туфель.
Я расскажу вам эту историю, чтобы вы не повторили моих ошибок, дети мои, обладатели батальонов кроссовок, вьетнамок, туфель на шпильках и платформах, балеток, сапог, галош и валенок.
Я принесу эту историю и в сердца тех счастливчиков, которые хранят под подушкой лабутены.
Я одарю своим рассказам и тех неимущих духов, которые носят розовые туфли на каблуках, вот каковы мои щедроты, други мои.
Но к черту лирику.
Представьте меня, я шла по улице Muswell Hill, на мне были мои любимые брюки цвета шамуа, черные ленноновские очки и шикарная пурпурная рубашка с не менее шикарными пурпурными драконами. Я шла и грела себя мыслью, которая приходит ко мне с периодичностью раз в три года, эта мысль была о том, как же я сегодня хорошо. Выгляжу не как бомж, надушена, довольна, относительно беззаботно, ну просто, точно выскользнула из рекламы очищающего организм и повышающего тонус йогурта.
Даже лондонская погода меня не подвела в эту субботу, представляете?
Подвела же меня одна вроде бы незначительная деталь — а именно подошва моих туфель. Эти туфли, которые скорее полусапожки, были куплены мной на маменькины деньги прошлой осенью, такие коричневые, удобные, с потрепанными носами и практически отсутствующим каблуком. Эти полусапожки прошли со мной многое, я бомжевала вместе с ними в Сохо, бегала за Рэем Дэвисом, ходила в гей-клубы, словом, они дороги моему сердцу. Видимо именно из-за моей сентиментальности я и не выбросила их в помойку, когда увидела, что подошва отслоилась, оставив после себя очень скользкую поверхность, с помощью которой я передвигалась по холмистому Muswell Hill.
По-началу все было замечательно.
Я обходила весь Alexandra Palace Park, оставила свои знатные наушники по имени пинк и флойд в мастерской, курила свои пидорские сигаретки привезенные из Самары и наслаждалась долгожданным выходным.
Первое падение случилось на дороге, я упала у самого тротуара, и мне еще, как повезло, в том, что дорога была на редкость пустой.
Второе падение приключилось в парке, пока я грызла яблоко. Мое упавшее тело распугало стайку вездесущих японских туристов с фотоаппаратами и серыми лицами.
Мое третье же падение вышло, как в сказке, последним и самым значительным.
Я расколотила телефон, порвала штанину и разбила коленку. Как бы сказал Боб Дилан в 1965-ом: “That’s what I call a loser!”. Я встала, отряхнулась, с грустью взглянула на расколотый экран телефона, и продолжила свой путь. Штука была в том, что направлялась я в тату-салон, дабы завершить то черное дело, которое провернула надо мной Офелия в венском Burger King этим Рождеством. При моем топографическом кретинизме мне все же удалось обнаружить салон под названием “Белый дракон”, где меня уже ждал мужик, под шесть с половиной футов, с вытатуированной на руке лоханки с черепами и привычкой называть всех подряд “man”.
Посмотрев на эскиз, который мне любезно предоставили  Thomas Earl и юное дарование, он тут же прокомментировал его словами: “Ohhh, very sexual, maaan”. Но его спонтанные услуги дезинфектора раны на моей коленки и призма Сторма Торгерсона на стене тут же заставили меня зауважать этого мужика.
Больше пиздеца и интересностей.