Время просачивается сквозь пальцы, количество дел зашкаливает, а осенний авитаминоз плюс недосып плюс постоянные болячки совсем мне не помогают.
Как же все таки интересно, чем я буду заниматься следующим сентябрем. Где буду я? Буду ли я жалеть или буду довольна выбором? Кому буду писать последним прежде чем засыпать, чью руку буду держать в своей, где буду спать.
Эти мысли пугают, но не возвращаться к ним не выходит.
Неожиданно, все очень плавно идет с Б. и с маргариткой, но пост совершенно не об этом, пост вновь о Лондоне, театре, Рэе Дэвисе и о том, что все вокруг пропитано смыслом вопреки его очевидному отсутствию.
Не могу обойтись без предисловия. В конце апреля этого года ночью накануне Страстной недели Икар предложила мне написать альбом про человека и его тень. С той поры много воды утекло, я разнообразными способами вытряхивала из себя мозги и возвращала их на законное место вновь, сдавала экзамены, гуляла по лесам, купалась голой в океане, принимала вещества, писала тексты, тушила о себя бычки, училась ненавидеть и сближаться с одним человеком, но должно быть одним из самых важных событий было написание альбома.
Альбом без музыки, альбом, который предлагает читателям выбрать свою собственную музыку, тексты или же стихотворения, плевать на лейбл, писались сами, а я была таким маленьким транзисторным радио, который записывал то, что уже было оставлено кем-то другим в моей голове.
(Надеюсь, Икар когда-нибудь прочтет альбом снова), но так или иначе, она сказала мне, что альбом нужно передать тому человеку о ком тот, собственно, и был написан. Но знаете, передать плод своих стараний очень известному человеку (who is accessible and untouchable at the same time) это ва не комар чихнул. (Всегда смеюсь с этой метафоры).
Распечатав "Delusion", указав обратной адрес на листке бумаги, я запаковала его в конверт и своим корявым почерком написала на обороте "The Unreleased Album By The Kinks, "Delusion", 1976". Икар увещевала мне, что посмотрев на дату, Рэй должен все просечь, и не сдержать свое любопытство, и прочесть альбом, но я была довольно скептична. Промотавшись по двум концертам с конвертом в сумке, я поняла, что кроме оцарапанной его ногтями ладони мне мало, что светит.
- А если ты, Сибил, альбом ему не отдашь, - сказала Икар своим противным тоном, который появляется у нее, когда она пытается сказать что-то невьебенно мудрое, но выходит у нее, откровенно говоря, плохо, - то это тебя научит, что не все желания сбываются. Жизнь она такая.
Но отдать должное Икар, она была настроена очень жизнерадостно по поводу успеха предприятия. Хотя возможно она просто пыталась уравновесить мой скептицизм своей наивность, именно к этой мысли я и склоняюсь.
Strastruck знала, что для Рэя у меня что-то есть, и с присущим ей пессимизмом, сказала, что многие пытаются отдать в его руки альбомы с левой музыкой, чтобы Рэй продвинул ее на Universal и прочую дребедень.
- Он такое молча принимает, только лишь не кривится, - подытожила она.
Тогда мне вспомнилась прекрасная цитата Дилана, что самое лучшее на что способен творец так это вдохновить кого-то. Это и есть высшая форма похвалы. Это вам не вшивенькие гаражные альбомы пытаться отдать, я безусловно субъективна, но разве вещь написанная в стиле Р. Д., о Р. Д. и для Р. Д. это не самая гипертрофированная форма лести, на которую способен один человек другому?
На мой взгляд, самая.
Очередная простыночка моих происшествий.Так или иначе, конверт уже пошедший трещиной по одной стороне, я в прошлую субботу запихнула в свой дипломат и села на поезд в Лондон. С финансами у меня сейчас полнейший швах (ага, и при этом левая нога не ходит после фехтования, воспаление среднего уха и верхние зубы справа побаливают), вот в эти выходные приезжает  Шкав, а я даже выпить ей не смогу купить. Как я поеду на экзамен в Кембридж в субботу, мне вообще неизвестно. Возможно придется занимать у бабцов-англичанок, а возможно придется продать душу дьяволу, кто знает. Так или иначе, ехала я в полный ливень без зонтика, со американским сборником рассказов Р. Д. "Waterloo Sunset" и моей голубенькой наволочкой, которая по совету Икар "должна создавать атмосферу дома".
Хрена с два она создает. Уберегает меня от кожных болезней на чужих подушках, и на том спасибо.
После прогулки рядом с викторианским кладбищем домашних животных в Hyde Park и посещения коллекции поздних картин Тернера (а он оказывается не только марины рисовал), я почапала в сторону центра. Starstruck с теми же друзьями, с которыми я познакомилась в Кардиффе, ждала меня у входа в театр. Я уже была разок в Harold Pinter Theatre, когда там шел "Mojo" с Беном Уишоу. Отличный был спектакль, где был отличный сценарий, отличный Уишоу, отличный обнаженный торс Уишоу, голые ноги Уишоу, словом, вы поняли, что я пытаюсь донести.
На самом деле Вест-Энд я не особенно люблю, он мейнстримовый, дорогой и помпезный, куда интереснее ходить в Fringe Theaters, но пропустить "Sunny Afternoon" перенесенный из северного Лондона в центр я никак не могла. "sunny Afternoon" это мюзикл (а я терпеть не могу мюзиклы, если это не Суини Тодд и не Генетическая опера) по истории первых годов The Kinks. Именно тогда, в мае, я и познакомилась со Starstruck, когда после спектакля мы зацепились языками с актерами, Starstruck в целях подпитки информацией о самих The Kinks, а я уж слишком сильно залипла на актера, игравшего Дэйва Дэвиса (многие могли видеть его в "Борджиа").
Короче говоря, спектакль был так успешен, что его перенесли в Вест-Энд, что значит много известности, денег и самих дней показа. Я успела купить одни из последних билетов на премьеру и уже в семь часов вечера стояла у входа в театр.
- Здесь должен быть Рэй... наверное? - Осторожно начала я.
- Он здесь с утра, - с уверенностью заявила Starstruck. Я уже давно научилась не спрашивать ее то и дело, откуда она все это знает, а просто принимать ее ответы, как должное. В конце концов, она еще ни разу не ошибалась.
Из третьего уровня я незаконными путями добралась на второй, где заняла место рядом со знакомой Starstruck - одетой в длинные черные одежды, с ярко накрашенными черными глазами и черными, скрывающими начавшуюся проклевываться седину, волосами, довольно харизматичной, но слегка наивной женщины. Хотя, ладно, я просто завидую, она же была на "Storyteller", а я нет.
Она сказала мне что-то на ухо, о каком-то человеке, который сидит в паре метров от нас, но из-за шума я не расслышала имя.
- Рэй сказал, что пока тот не появится в зале, актеры не могут начать. Поэтому спектакль задерживается.
- Понятно, - кивнула я, хотя было нечего непонятно.
А потом я увидела, как по проходу между рядами идет Дэйв Дэвис, посвежевший за последний год, в темных очках, с зачесанными назад волосами и отдающим лиловым бархатным пиджаком. Рядом с ним сидела его бабень, больше похожая на великовозрастную эмо-герл с налаченной прической. Как мне потом рассказали она терроризировала Дэйва по скайпу, а потом пришла к нему домов Калифорнии, нарядившись в одежки девочки гоу-гоу, и ее тут же выкинула оттуда подружка Дэйва того времени.
Он, кретин, конечно же после этого инцидента на нее запал, и вот они уже довольно долго вместе, и вроде бы с ней он начал хорошеть (читай - худеть) и вообще пышит и цветет.
Словом, с этого момента мой просмотр спектакля превратился в просмотр спектакля плюс методичное поглядывание на лицо Дэйва во время самых... подходящих моментов. Не могу не отметить, что на исполнении "Rock 'N' Roll Fantasy" его губы шевелились, пока он повторял про себя слова, а голова покачивалась в такт. Мюзикл и вправду чудесный, хотя я опять же не могу быть объективной в своей оценке. Ну разве мне может не понравится вещь с шутками про Леннона и Муна, кроссдресингом, двигающейся во всевозможные направления люстрой и совместным исполнением актеров и зала песни "Lola" в самом конце?
Отдать должное Дэйву, тот в какой-то момент поднялся и вместе со всеми начал отплясывать под "All Day And All Of The Night". Это конечно же говорит в пользу его все-таки добродушной натуры, когда он не ведет себя, как истеричка/придурок/отъявленная сука, нужное подчеркнуть. Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы рот не открывало (кто слышал голос Дэйва Дэвиса, тот поймет).
Когда актеры выбежали на поклон, мне подумалось, а почему бы не подойти к Дэйву и не сказать ему... что-нибудь. Это конечно поразительно, я могу придумать, чтобы такое сказать кому угодно, даже там Акселю Роузу, о котором знаю ничтожно мало, а про Дэйва даже ничего в голову не приходило. То есть можно было конечно же спросить, трахнул ли его старший брат, когда у Дэйва половое созревания началось, или все-таки дождался совершеннолетия, но а) спрашивать такое при первом знакомстве, даже чая еще не выпив, некультурно и б) я и так знаю ответ на этот вопрос.
В конце концов я лихо перескочила один ряд и подошла к Дэйву. Тот отчего-то казался выше меня, хотя я знаю, что все диаметрально наоборот и я очень сухо и обезличенно скороговоркой сказала ему, что гитару он держит на сцене очень даже сносно, да и песни его я люблю. Дэйв качнул головой, так и не сняв своих темных очков, и прошел мимо меня, едва не задев плечом. Как сукой был, так и остался, чего уж там, подумала я с нескрываемым восхищением и вышла на улицу.
Актеры без обиняков братались с оставшимися зрителями да вообще показывали себя, как простые, совсем не претенциозные ребята. В отличие от спектакля на Swiss Cottage в этот раз у них были накрашены глаза, ровно остриженные волосы и счастливое опьянение успехом в глазах и голосе. Джордж МакГуайер, игравший Дэйва, рассказывал нам о том, как он ждет встречи с Дэйвом, курил травку, а сне оставалось только прикидывать через сколько раз он станет известным кино-актером. По нему видно, что будущее у него большое - когда он на сцене, смотришь только на него, а в жизни и подавно, да и в отличие от других, он куда больше "живет", нежели "играет" во время спектакля. Актер, игравший Рэй, лез обниматься, и вообще был невероятно учтивым, понятным и тонким в понимании роли (хотя он все равно больше косил под Пита Таунсенда, чем под Рэя), а я смотрела на эту всю театральную ватагу и думала, как же наверное сложно с этими чуваками жить. Я согласна с Уайльдом, что все хотя бы раз влюблялись в актеров или актрис, и потому ловлю себя на мысли, какие же демоны скрываются под этими живыми, яркими лицами.
Хотя это никого не останавливает, правда же?
Иногда мне кажется, что я не могу смотреть на человека, не анализируя его с ног до головы, и мои интерпретации всегда скорее больше говорят обо мне, чем об объекте моего внимания.
А потом из театра, в чреве которого напивалась трупа, критики, друзья & семья и сам Рэй, вышел Дэйв. Бабца о которой я писала вчера по имени Джин метнулась в его сторону, а я последовал ее примеру. Джин, возможно в силу возраста а возможно из-за клинического донкихотства быстро нашла с ним общий язык и вот Дэйв уже снял свои темные очки и смотрел своими синими в ночи глазами на нас с ней. Отдать должное (ему или мне неизвестно) смотрел он больше на меня, с этим знакомым оценивающим туманом в сощуренных веках.
Джин толкнула меня локтем меж ребер, красноречивым жестом пожав мне свой черный маркер. Повторюсь, автографы я не воспринимаю, как что-то ценное, но уже вынимая из сумки единственный источник бумаги, до меня дошло, насколько мне повезло.
Дэйв чертов Дэвис подписал мне "Waterloo Sunset". Подписал мне книгу своего ненавистного братца, когда я ловким движением руки (кажется, впервые мои руки были столь ловкими) открыла ее так, что тот так и не понял, какую именно книгу ему дали на подпись.
- How did you find the musical, Dave? - Встряла Джин.
- Well... - Дэйв выдержал паузу, пытаясь облечь свои мысли в изящную формулировку, - I've got mixed emotions.
Вот честно, в этот момент меня как отпустило - да передо мной стоит этот самый Дэйв Дэвис, тот мужик про которого я писала тексты и стихи, придумывала драму и порнографию, которого я критикую больше, чем ценю, но все же, это он, он настоящий and that is fucking beautiful.
Когда тот укатил со своей бабенью в кэбе, Джин узнала, что я дала ему подписать.
- Это самое забавное, что я видела в последние годы, - усмехнулась она, - дай ее же на подпись Рэю, только смотри, чтобы он не углядел автограф брата.
Рэю, ага, разбежалась. Вряд ли я его увижу вообще, решила я и приготовилась было прощаться со всеми.
В кармане пикнул телефон, в котором мне написала Икар, освещая свой восторг о фильме "Все о Еве", а я ответила, что "Delusion" я не отдала, но встретила кое-кого.
Удивительно. Рассказав о... неудаче предприятия я поняла, что попросту сдаюсь. Никто не может гарантировать, что Рэй Дэвис действительно выйдет из театра в том месте, где мы со знакомыми убиваем наши почки холодом и ветром, но никто не может гарантировать и обратного. Именно поэтому я приняла решение подождать некоторое время, терять все равно нечего, ведь непонятно, когда в следующий раз у меня будет шанс отдать альбом, если вообще будет.
Опять же - на следующий год я могу быть, где угодно.
Был час ночи, было холодно, моя тонкая шелковая рубашка все больше леденела, а пальцы не гнулись. Starstruck плюнула и ушла, и без нее мне даже стало вольготнее и легче, окруженная ее тремя британскими подругами, мы обсуждали какую-то чепуху и людей и события, о которых я не слышала раньше ровным счетом ничего.
- Это Рэй? - Оборонил кто-то, и я обернулась, увидев удаляющуюся в противоположную сторону, спину в твидовом зеленом пиджаке с этими смехотворными пушащимися остатками волос на черепе.
Не помню уже, были ли это адреналин или сама ситуация казалось такой веселой и иллюзорной, но я очен быстро хитроумным способом пересекла Panton Street, остановившись, как вкопанная только когда, когда в пяти метрах от меня у закрытого на цепь кафе вместе со своей бабцой стоял Рэй. Я видела его, отогревающиеся в карманах руки, склоненную в сторону бабцы голову и серые немигающие, точно у рептилии глаза. У меня не самое сносное зрение, поэтому, как я вообще разглядела его глаза неизвестно, но я точно помню, что видела их также четко, сейчас этот треклятый старенький планшет, на котором набираю текст поста.
Пронырливая Джин вновь оказалась рядом со мной и слегка нетерпеливой походкой направилась в сторону Рэя и его бабцы. Помнится, пару лет назад у него была бабцы, жутко напоминавшая мне Маргарет Тетчер (посмотрите на разницу менталитетов, Роджер Уотерс из ненависти написал о Тетчер пару альбомов, а Рэй просто поселил ее с собой в одном доме. И непонятно чья месть страшнее), но эта новая-не-новая бабца была более миловидной на вид. Смуглая, такая же болезненно худая, как и сам Рэй, обернутая в изумрудного цвета вельветовый костюм, она казалась очень жесткой и прямой, будто штык проглотила.
Когда мы подошли, и Джин тут же вбросила какой-то вопрос, Рэй перевел на нас свой внимательный, даже изучающий взгляд и заговорил своим слегка надтреснутым, выдающим возраст голосом. Забавно, когда он поет он, точно пластинка 90-ых годов включается, а говорит он свой настоящим голосом даты четвертого октября 2014-ого года.
Я механически развернула "Waterloo Sunset" на чистой странице, и он оставил свою подпись прямо через лист от автографа собственного брата. Если мне когда-нибудь затошнит от The Kinks я всегда смогу продать эту довольно редкую книгу за весьма неплохую сумму на каком-нибудь аукционе, но вряд ли это в моей жизни случится.
А потом я поймала его взгляд, несколько похожий на тот, что у его брата, вновь эта оценка, как будто он примеривает тебя, как жакет с вешалки, а тебе остается только надеяться, что ты прийдешься впору.
Хотя, могу сказать, я не надеялась. Я знаю, что я впору.
Тогда я поняла, что никакой "Delusion" я отдать ему не смогу, что он же живой человек, стоит, разговаривает, смотрит прямо мне в глаза, какой еще к черту альбом, альбом это слишком отвязно, дерзко, неприлично, просто слишком.
Как же я благодарна своему ужасному характеру, что каждый раз, когда я делаю шаг назад, я делаю три прыжка вперед. Это мне помогло и тогда, и я сказала ему фразу, которую не могла придумать много месяцев, не зная, как же получше "продать" ему "Delusion".
- Простите, кажется, у меня есть то, что принадлежит вам, - разомкнула я наконец губы.
Рэй посмотрел на меня еще более пристально и выгнул бровь, ровно так, как я несчитанное количество раз видела на клипах и концертных записях. А брови у Рэя изгибаются так, что начинает казаться, что те на самом деле живые змейки, как были волосы у Медузы Горгоны.
- Я думаю, это может вас заинтересовать, - продолжила я и подала ему потрепанный конверт.
С секунды глядя на обложку и увидев мои каракули, он хохотнул, откровенно веселясь и сжал конверт в руке. Теперь глаза у него казались куда более живыми, со знакомы проблеском трикстертсва в них, и после моих сбивчивых фраз, о том, how bloody much I appreciate his music and "X-Ray", Рэй взял меня за руку и повторил ту же чертовщину, что и на концерте.
Больно, приятно, рука такая же заледеневшая, как и у меня, кожа действительно нежная, мягкая, совсем не состарившаяся. Он сжал мои пальцы, его ногти опять проехались по моей многострадальной ладони и он ответил:
- I know.
И посмотрел так.
Как будто он действительно know.
Хотя я знаю, что это правда, я всегда это знала, даже до "X-Ray", уже когда впервые посмотрела клип, который мне кинула Икар, где Рэй Дэвис двадцати трех лет стучит о дверь Little Green Street в своем черном цилиндре. Я тогда уже все знала.
Прощаясь с нами, он было со своей бабцой начал заворачивать за угол, но чуть повернув голову, последний раз оглядел меня и подмигнул.
Туше.
В мюзикле стоит упоминания один момент. Там разодранному своей неуверенностью и страхом молодому Рэю очень настойчиво и твердо говорит отец одну вещь, что где бы он не был и что бы не делал, нельзя поворачивать назад, нельзя говорить "я не могу", нельзя, если это касается чего-то чертовски важного для тебя.
Отец сказал ему, что чтобы не произошло, тот никогда не должен забывать откуда он.
Также и со мной. Я не знаю куда я иду, но я никогда не забуду откуда я.
Та сцена с отцом меня весьма предсказуемо растрогала. Я поймала себя на мысли, что подобного мне отец никогда не скажет, и, честно говоря, мне всегда будет этого не хватать.
Но это смазанное столкновение с Рэем значило для меня, ровно столько же, сколько этот мифический разговор с отцом. Как будто мне тоже сказали: "There is mo more looking back".
Как будто дали разрешение и ободрение идти дальше и заниматься тем, что для меня важно, чем бы это не было.
И это был один из самых лучших моментов в моей жизни, потому что все было так, как должно, и я знала, что так будет, всегда, на каком-то уровне сознания знала и ждала, и вот. This is it.
На следующее утро, болтая с матерью по телефону, та заявила:
- Какая-то ты перевозбуженная. Может тебе опять курс успокоительного прописать?
И действительно. От всего произошедшего третий день сон не косит, а в субботу же экзамен, but look at all the fucks I give.
Словом, вот так я встретилась со своим другом, который живет в Хайгейт на одном чае и алкоголе, мучит всех вокруг, а больше всего себя и талант от бога, а это что-то, господа, но значит.