Хочу начать с того, что каждую ночь я вижу сны о Millfield English Language Holiday Courses, что в Стрите, графство Сомерсет. И меня преследует страшная мысль, что описав всю мою четырехнедельную учебу, сны сдуются, и больше мне не приснится не просторное Jubilee поле, не учебные блоки A, B, M, не библиотека с дубовыми столами, не даже монументальная скульптура Джона Мейра, основателя этого колледжа, что стоит при входе в школьный театр. Хотя, сегодня ночью проверю, ибо надо же хоть где-то сохранить все воспомин6аия, не то потонут в закромах памяти, но они не Титаник, никто и никогда о них больше не вспомнит, не выудит из моей головы.
Сложно сконструировать рассказ, ведь надо слишком о многом сказать: и о студентах, и об учителях, и о members of staff (а-ля пионер вожатый), и о себе, и об учебном процессе, и диалоги некоторые страсть как хочется записать… Начну с малого: поначалу жила я в двухместной комнате одна, лишь к третьей недели ко мне подселили швейцарку Викторию, что Гексля капитальная, и честно говоря, жить с ней продолжительно – невозможно, выше всех сил – она жила в невозможном беспорядке, постоянно попадалась на курении, чуть похрапывала, никогда не просыпалась под будильник, и мне приходилось по четверть часу тормошить ее, слушала музыку до поздна, а кончила тем, что начала прятать свой Мальборо в моих вещах, но конечно, с моего царского соглашения. А еще она красила меня под Венеру, учила ходить на пятнадцатисантиметровых каблуках и танцевала мне каждую ночь, то сальсу, то танго, то румбу практически в неглиже. В целом, я ставлю Виктории зачёт, но жить с такой девушкой постоянно… надо иметь железные нервы. И раз уж я начала говорить о студентах… остановлюсь пожалуй на самых впечатляющих экземплярах, и на моих летних друзьях. Термин – летний друг, был создан мной, дабы описать людей с которыми в принципе я никогда не встречусь, но с которыми я общалась регулярно и с удовольствием. На первых двух неделях, если быть точными, я занималась душевным самоуничтожением, ибо когда в кафетерии около 400 человек, а это ученики, учителя, staff, мысли о закономерности бытия начинают чрезвычайно болезненно давить на голову. Я не привыкла к стольким людям, к обилию языков, акцентов, от русских хотелось сбежать, а все остальные нации сидели по группкам друг с другом, почему я подсела к гречанке Айрин, и позволила её Напскому характеру руководить процессом. В третью, четвертую недели я втянулась, количество людей поубавилось, и меня наконец-то, банально, развезло. Удивительно, я только сейчас понимаю, что в первые две недели играла в Максима, такой мерзлый, замкнутый, волевой человек с железной логикой, а в третью и четвертую недели меня отпустило, я вновь начала ехидничать и показывать свои этические закидоны. И позвольте мне написать эти имена, я не имею права и не хочу их забывать, они все увлекательнейшие люди.
Айрин из Греции, которой я могла положить голову на плечо, когда выматывалась с экзаменом под конец, Артём из России, со взглядом алкоголика, но зато он всегда смотрел в корень, Айзек из Гонконга, чрезвычайно смешливый, ребячливый, с острыми коленками, Адриан из Франции, чей стих сейчас стоит у меня в эпиграфе, один из самых талантливых и целеустремленных людей, что я знаю, Оскар из Бельгии, с тонким профилем, хрупкой фигурой римским носом и медовыми волосами, и конечно же, я звала его мистер Уайльд, Луис из Венесуэлы, такой юноша-огонёк, что не оставит в беде и слишком светлый и слишком, Сантьяго, опять же из Венесуэлы, он, черт возьми, вёл себя как Сальвадор Дали, играл на ударных лучше Тре Кула, и по-моему в неординарности мышления обскакал даже меня, Игорь Маркович из Италии (хорватского происхождения), с кем мы так сдружились и имели беседы про все на свете, начиная с водки, заканчивая балканским менталитетом, Изабелла из Венесуэлы, что так восхищалась моим знанием Шекспира и любыми строчками, которые я от нечего делать выводила на занятиях, Адела из Чехии, с невыносимым характером, чёрными как два уголька глазами, помню, только увидев ее я наклепала абсурдный памфлет про эту персону, над которым в последствии заливались Иса и Игорь. А еще был Денис, что из Москвы, но все две недели претворялся, что он серб из Белграда, но от него руки прочь, он у меня отдельная история. Мне хочется написать про каждого из них такую длиннющую красивейшую историю, чтобы запомнить, что бы навсегда сохранить их фигуры здесь, на страницах. Их акценты, а ведь несмотря на то что, все наша группа была самой престижной upper-advanced - мы были la crème de la crème, как говорила наша учительница, акцент был практически у каждого, хочу сохранить безумный взгляд Сантьяго, постоянные poutain со стороны Адриана и Оскара, безумный, шарящий в твоей душе взгляд Сантьяго, хочу сохранить себя, расслабленную в этом уютном классе со множеством окон.
Господи, как мне было хорошо.
Я хочу поговорить об Игоре. У него были хипстерские очки и жилетки, ему нравилась Иза, он просто гипнотизировал ее взглядом, мы говорили с ним об итальянской и российских политических системах, о Хорватии и КГБ, он любил водку с ред-буллом и болел за Ювентус, а на последней вечере, когда была устроена дискотека, и все начали плакать, понимая, что прощаются, мы обнимались с ним минуты две, и мне было абсолютно наплевать, что у него мокрая от пота майка, и что слезы у него в глазах, ведь мы могли стать не только летними, но и реальными друзьями. Изабелла, милая Иса, она плакала навзрыд, хватала меня за руку, говорила какие-то комплименты, а еще ей нравились всё и вся, а еще у нее даже были мозги. Сантьяго говорил всегда очень отрывисто, проговаривая каждый слог, он звал меня: «Лиса. Лиса», всегда по два раза, будто я могла не услышать, он любил хороший рок, а когда играл на ударных, его глаза становились совсем дьявольскими, он был очень сенсорен и этичен, и любил трепать меня за волосы, а я со смехом всегда разрешала, он был действительно как Дали, сумасшедший, неразгаданный мной, потому к нему тянулась. Адриан был из Версаля, такой Драйзерок под два метра, с гипсом на левом мизинце, из-за какой-то травмы с месяц назад, он пел, писал стихи, и абсолютно ничего не боялся, а еще он учил меня танцевать какие-то странные парные танцы, а когда я извинялась за собственную неусидчивость он флегматично улыбался и только сжимал ми плечи, и говорил: «nice-nice». Был Марк из России, с внешностью Аполлона или модели с постера Armani, белозубый, загорелый, весь светлый и солнечный, такой стебный Джек Лондон, с которым мы стали лучшими летними друзьями. Был Денис. Денис, что very motivated, что старался брать все самое сложное, что слушал Green Day, был убежденным атеистом, что такой каноничный Максим Горький, что мне грех было не подстебнуть его про «жизненные системы» и остальную его философию. Сначала я смеялась над ним, над его светлыми бакенбардами, над очками под терминатора, над статичностью, не могу вспомнить тот переломный момент, когда я начала задавать ему вопросы, и поняла что-то про него. Я не хочу вдаваться в подробности, это открытая запись, и это прошлое только его дело, просто наши биографии с ним очень похожи, и я совсем без свойственного мне смущения постоянно околачивалась рядом с ним, и мы долго-долго беседовали, спорили, но без агрессии. Он давал мне БЛ, а я порционно подкидывала ЧЭ. Когда я узнала, что он русский, и обвел весь персонал, всех учителей, учеников вокруг пальца, мне тогда почудилось то ли предательство то ли что еще более унизительное. Какой Гамский цирк я устроила специально для него я описывать здесь не буду, для этого создам специальный пост, чтобы все в детальках описать, единственное могу сказать – я надеюсь, что увижусь с ним еще раз, мне это нужно.
На этом про студентов заканчиваю, могу лишь добавить, что знала я Валерию, что ангелом выглядит, заставляет меня чувствовать себя педофилом, поёт как Селин Дион, несмотря на то что у нее с рождения по три пальца на ногах и тоже самое на левой руке. А еще там была Аня, что звала меня Эриком Леншерром, а себя Чарльзом Ксавье, Есенка такая.
Кто-то говорит, что англичане некрасивые, это все ложь и грязные инсинуации! Наши staff были прекрасны, если не все до единого, но в каждом из них было какое-то британское очарование, и даже если и веснушек полно и носы горбатые, зато эту насмешечку, искру в их глазах не отнять. А еще все англичане носят брюки полуспущенными. Отличительная черта, так сказать. Был у нас двадцатилетний Хьюго, с которого только рассказы писать – высокий, с крепкими икрами, острым носом, вечно растрепанными темными волосами, очень яркими синими глазам, трусами от Calvin Klein, кожаными мокасинами на босу ногу. А когда он снимал эту кислотно-пурпурную толстовку с надписью Staff через голову – вышибало дух полностью. Но покончим с этим, у нас был еще Брюс, что снился мне сегодня ночью, что сидел в компьютерном классе и говорил «никакой электронной почты», а я написав ему на манжете стихотворения про его «очи черные, волосы пышные», в общем, пара абсурдистских смешливых строк в его честь, он взял меня под «свое шефство», разрешая на любые сайты заходить. Честно, Брюс был милый, без выкрутасов. Был Роб, что mister fun, что был ведущим всех концертов, постановок, дискотек и прочих развлекательных оргий, помню как по нему сходили с ума все девушки, так как он был абсолютно без изюминки красив, помню как он вручал мне награду лучшая ученица недели, а на забаву всем, и как-то злорадно, я обняла его, смотрелось зрелищно, и мне даже никто не выцарапал глаза.
А учителя и все остальное последует в следующей серии, так как на описании их я расчувствуюсь и затоскую, а мне еще рассказ писать.
И пардон, что эта часть не литературная совершенно, просто я не могу… тяжело бы очень было, про людей таких писать да еще и с фразочками красивыми.