Любимая современная группа моего отца Keane на своем первом альбоме записала песню с таким текстом: "Trying to make a move just to stay in the game, I try to stay awake and remember my name, but everybody's changing and I don't feel the same". Обычно, когда он включал ее в машине, пока мы простаивали в бесконечных самарских пробках, я ныла и просила, чтобы он поставил что угодно, но не ее. Я эту песню терпеть не могла. Она делала мне больно. Она заставляла меня беззвучно открывать рот и немо выговаривать: "Everybody's changing and I don't feel the same".
I don't feel the same.
I don't feel.
Но видимо не зря Тим Райс-Оксли, писал, что everyone's changing. Everyone. Мы с ним тоже изменились - его альбомы с каждым последующим становились все хуже и хуже, а я поменяла место жительства, круг общения, вид за окном и саму себя. Единственное, что осталось прежним, так это то что я пишу посты в блог вместо того, чтобы вгрызаться в учебу, но кто здесь безгрешен.
Меня преследует глупое, странное и при этом прекрасное ощущение того, что последних четырех месяцев практически не существовало. Вместо длинного манускрипта, в котором выписано, что со мной происходило они напоминают вкрапления чернил, зависшие в пустоте, и эти запоминающиеся моменты, вроде приезда Н. в Самару, моей поездки в Блэкпул, знакомства с мистером А., просмотра "Грязи" и... не могу вспомнить. Поверьте, мне по-настоящему сложно оформить эту мысль, но должно быть я пытаюсь сказать, что депрессия, крывшая меня с сентября по конец декабря, вызванная столь глобальными переменами, меня наконец отпустила, а возможно я пытаюсь сказать, что окончание 2013-ого просто готовило меня к этой кардинальной внутренней перемене, что наступила сейчас. Когда я пытаюсь припомнить последовательность событий, что привели меня к изменению, то мысли начинают расходиться и разъезжать в разные стороны, точно моя голова это каток, а мысли - только вышедшие из магазина с новехонькими коньками новички.
Я помню, как сидела в роскошном театре в районе Mayfair и смотрела "Жизнь Адель", попивая самый вкусный кофе, что когда-либо пробовала.
Я помню, как отправилась на экспресс поезде с отцом в Блэкпул, в котором только две достопримечательности - блэкпульская смотровая башня, которую построили для завлечения туристов после войны, а когда этот план по привлечению приезжих не сработал, они возвели один из первых транс-клубов под названием "Смешные девчонки", но и это не спасло Блэкпул, и тот как и был дырой для необеспеченных старичманов из Йоркшира, так им и остался.
Я помню, как после концерта Боба Дилана мы с отцом сидели в пицца-экпрессе, обмакивали фиги в маскарпоне, а я возмущалась на весь ресторан, мол, чего это Дилан вел себя, как отмороженный, и ни разу к публике не обратился, помню, как ругала и поносила его за высокомерие и снобизм.
Я помню, что не слушала никого кроме Дилана с дня концерта до этой самой минуты. Хотя нет, вру, иногда в этот фолк-поток вклинивается Pink Floyd, ну и, The Beatles, тем более сегодня официально их день.
Я помню, как мы с отцом ходили в ливерпульский The Beatles Story, я крутила стетоскоп в желтой подводной лодке, нажиралась с утра до невменяемого состояния в Cavern и читала с идеально выбеленной стены: "I don't believe in Jesus. I believe in myself and Yoko", а в проигрывателе приглушенно звучал голос Леннона.
Я помню, как нацарапывала карандашом наши с Офелией имена на стене Cavern, и как через пару часов крала 3D очки после сеанса "Дня Доктора".
Я помню еще столько всего, но это имеет значение только в моей голове, и мне кажется, что если я вылью эти воспоминания сюда, их значимость испарится в моем сознании, а это ведь совершенно мне ни к чему.
Моя вторая неделя в Англии подходит к концу, и меня не покидает ощущение, что это мои первые недели, а прошедших четырех месяцев просто не существовало. В прошлые выходные я шла по Бэйкер-Стрит и меня сбивал с ног оглушающий запах выпечки и кофе и горчицы и чего-то еще, и кажется тогда я впервые уловила запах Лондона. У каждого города есть запах, но чем пропитан Лондон я все это время не знала, и только с неделю назад поняла, что Лондон это то самое лекарство, которое Мэри Поппинс давала на ложечки деткам Бэнкс. Лондон пахнет тем, чем ты хочешь, чтобы он пах, Лондон пахнет твоими желаниями, твоими favourite things.
Тем же вечером я отправилась на "Ричарда Второго", до этого я никогда не была в Барбикане, и приехав за два часа до представления, я забралась на высокий забор разделяющий два корпуса этого центра, курила, свесив ноги, читала дилановские "Хроники". Так как я горжусь своей способностью сохранять спокойствие духа на походах на спектакли и концерты всяких... известных людей, скажем так, я поразилась сама себе, когда за час до представления меня начала бить дрожь и я нехило так перевозбудилась, жутко страшась того, что Теннант_сыграет_плохо. Скажу честно, игра Бена Уишоу в "Пустой короне" кажется мне тоньше, но и игра Дэвида Теннанта была очень и очень хороша. Она была даже отлична, но возможно я субъективна в его отношении, и не могу адекватно судить.
Я заняла чужое место на втором ряду с самого края, так что Теннант то и дело прохаживался в метре от меня, так давая мне время и почву для того чтобы осознать, что Теннант_действительно_высокий, что у него действительно_тонкие_длинные_пальцы, что у него кривой нос, огромные глаза, худощавые щиколотки, что он совершенно некрасив, и что самое естественное желание любого зрителя в зале это прижать его на бэкстэйдже и трахнуть. И нет, я нисколько не предвзята. И да, я не буду устраивать здесь разбор самого спектакля, так как я и так этим в колледже занимаюсь с периодичностью два раза в неделю, но если коротко, я видела спектакли и получше, но, черт, главный актер по-настоящему swung it. Особенно хочу выделить два момента - первый, с поцелуем Омерля (и нет, это не потому что Теннант поцеловал мужика, я все таки более адекватна для таких заявлений) - с близкого расстояния это был действительно сильный момент. Он был лишен всякого намека на гомосексуальность, в нем была совершенная братская забота и желание защитить, и подобные чувства настолько выбивались из образа высокомерного, патетичного сноба и выскочки, что не оценить такую быструю и точную перемену в характере образа было невозможно. И второй момент - собственно убийство. Как Омерль точно обнимает Ричарда, нанеся смертельный удар, а тот сдергивает с него маску и эта секундная сцена полнейшего молчания и неподвижности. В "Пустой короне" на мой вкус эту сцену как раз совершенно не проработали и уничтожили всякое напряжение.
А потом был совершенно чудный момент...
Теннант вышел на поклон, и знаете, это был самый странный поклон, что я видела. Обычно (вернее всегда) главные актеры выходят на поклон высушенными и выпотрошенными, точно с невидимыми стигматами на всех конечностях и сердце, а Теннант, боже, да как он это делает, выбежал на поклон свежий, энергичный, лучащийся этим своим непосредственным, придурковатым обоянием, и улыбался. Я стояла с самого края и выбивала из своих ладоней дух аплодисментами, и, когда он уже уходил назад за сцену, он прошел мимо меня, и мы посмотрели друг на друга, он своими черными, безумными глазищами, а я как-то совершенно отрешенно подумала, что черт, смотрю же в глаза Десятого Доктора, в глаза Кэмпбеллу, Гамлету и Казанове, а теперь еще и Ричарду Второму.
Я, честно говоря, потом, когда стояла с кучкой фанатов у двери театра, лениво ожидая, пока Теннант выйдет, все пыталась понять, откуда у человека столько этой уверенности в себе, этой энергии и жажды жить, откуда столько молодости, ведь у него отчего-то самые молодые глаза, что я когда-либо видела. Более молодые чем у Нони, Офелии, меня и моего восьмилетнего двоюродного брата. И я даже не уверенна, что хочу знать ответ на этот вопрос. Словом, Теннант расписался мне на программке и теперь его размытые закорючки висят у меня на стене, хотя я и никогда не была фанатом автографов, и я так и не успела прошептать ему на ухо: "Do you want to spend a night with me?"
Я бы написала еще как я первые раз сходила в IMAX, про мистера А., паттерн подачи документов в университеты и всяческих знакомцев, но мои глаза слишком уж соблазнительно слипаются...
Everybody's changing and I do feel the same.
I do feel.