Сейчас будет история в стиле тех с сайта Килл Ми Плиз, типа: «Я сделала татуировку, решила похвастаться перед родителями, а отец обозвал меня шлюхой!1 Еще он посадил меня под домашний арест, а потом опозрил меня перед всеми друзьями, написав вк, что я шлюха, зайдя через мой аккаунт!!11 Университет у меня платный, поэтому уйти из дома не могу… не думала, что так получится… КМП!»
Под такими записями обычно под сотню комментариев, где дружелюбные аноны пишут: «Так тебе и надо!», «Вот проблему-то нашла! Сюда люди с раком и разводами пишут, а ты с какой-то татуировкой!», «Да развод все это, будь у нее реально такой отец, то от интернета бы сразу отрубил!»
Словом, вы наверное уже поняли к чему я веду.
Честно говоря, все это было бы очень смешно, не будь так грустно.
Я имею ввиду, ну татуировка и татуировка, никаких черепов или женских грудей там не изображено, сделана не по-блядски на пояснице, в приличном салоне да и не прятала я ее от семьи, в конце концов, мне не казалось, что эта вещь, которую стоит скрывать.
Да и отец у меня не супер-консервативный.
Да, я знала, что татуировки он не любит, но последующего землятресения я никак не ждала.
Я бы сказала, что наши с ни разговоры можно поделить на два основных: молочно-утренний и жгуче-ночной. Боже мой, просто потенциальные названия для овсяного печенья.
У молочно-утреннего разговора был гнилой, опустошающий привкус. Как если бы вы забыли заплатить за штраф по превышению скорости во время и теперь вас вызывают в суд, и вроде бы вы разочарованы собственной невнимательностью, но вряд ли из вас выдоят много денег да и путевка в Хорватию на лето уже куплено, и чего, мол, долго горевать.
Сев напротив меня, в позе готовящегося к бою тяжеловеса, отец начал сыпать обвинениями в стиле: «Так все и начинается. Я не знаю теперь, что думать о твоем будущем: ты можешь стать шлюхой, уйти из университета, подсесть на наркотики… убить себя!» Если вы поразились, уважаемые господа присяжные заседатели, но поверьте, он поразил и мня, так сказать, в самое сердце. Особенно на шлюху, если честно. Вообще такое обращение в любом месте, кроме постели, обычно вызывает у людей некоторую оторопь, но я всегда считала, что шлюха это последнее слово, которое можно ко мне применить. Лгунья? Да. Двуличная мразь? Ну ладно. Холодный кусок дерьма? Ок. Но шлюха?..
Короче говоря, я была мягко говоря расстроенна, лицо мое было расстроенно, были расстроены глаза, и потому выпускали свое расстройство в солено-водяном эквиваленте, чего я терпеть не могу, но думаю, это должно было потешить отцовское самолюбие.
И., когда увидела татуировку просто произнесла:
— Мда, я знала, что к этому приведет, когда ты начала интересоваться политикой. Хорошо, что не на лбу.
Я вот согласна. Политика вообще корень всего зла, ровно, как гейропа, пидорасы и бендеровцы. А если серьезно, то это было очень смешно.
Я проведу вас экскурс по нашему дому, а потом выбью коленные чашечки!Мать же пожала плечами, сказала, что после такого не стала бы покупать мне билеты к Найман в Израиль, но вот незадача, те уже куплены, так что я могу гулять на все четыре стороны.
Днем отец взял перерыв, а я в несколько потрясенном состоянии заливала в себя литры страданий Джесси Пинкмана и собирала чемодан.
А потом было вынесено главное блюдо — этот самый жгуче-ночной разговор. Причем я пришла к нему сама, почти что с белым флагом в руках и печатью вины на губах.
Он был относительно спокоен да и я тоже.
И тут он предъявил свои тезисы, первый из которых был в том, что моя татуировка сделана с целью вызова ему и неповиновения семьи (поэтичное прочтение, но нет) и с целью привлечения мужчин для секса. Мол, этот рисунок о «совокуплении» (а мне кажется, когда человек называет секс «совокуплением» тут уже в целом, что-то нечисто}, а так как в него вписано слово «ReaLize», то значит я предполагаю, что мужчины должны понять, что я хочу секса. С ними.
Скажи мне это не отец, а кассир в супермаркете, я бы наверное восхитилась таким… исключительным умом, мол, вау, татуировка-то у меня с двойным дном! Словом, на мой взгляд вся эта теория о совокуплении значит лишь, что у человека проблемы не с рисунком и мной, а с собой и темой секса (здравствуйте, мистер Фрейд!), но понятное дело, отцу я это не сказала.
Второй тезис отцу я писать не собираюсь, так как это не та информация, которой я бы хотела делиться, но знаете, мои глаза буквально расширились от страха. Я имею ввиду, они натурально расширились, стали на пол лицу, да едва из черепушки не повыпрыгивали, что отец не преминул отметить. И несмотря на то, что я уже тогда, сидя в кресле, знала, что он не собирается выполнять свою угрозу, страх действительно парализовал меня, руки застыли на подлокотниках, а челюсть точно заела, так что я и сидела с приоткрытым ртом. Как настоящая дура.
Следующий тезис был более простым, он просто сказал, что работу мне теперь не найти, ведь все будут, ясен пень, думать, что я шлюха, и хочу не работать, а трахаться. Так и сказал. Сказал, придешь, мол, ты, Сибил, в Miramax найти финансирования для фильма, а кукиш тебе! В общем, видимо в его воображении я видимо получаю не деньги, а член в рот. Боже мой. В этом есть что-то забавное. Я сейчас еще в таком стазисе, что не могу догнать, что же, но то и дело подхихикиваю.
А я вообще не из тех людей, которые подхихикивают.
Так что можно представить… размах моего… потрясения.
И в конце конечно вишенкой на торте было: «И никакого доверия больше». Я не знаю, почему эта фраза меня так вышибла, но договорить нам не удалось — меня вывернуло наизнанку, после того, как я еле добежала до унитаза.
— Ничего. Меня тоже рвет весь день! — Порадовавшись единению наших душ, сообщил мне отец после.
Откроем глаза на правду, мой отец — тиран с менталитетом бывшего агента КГБ и мастер по эмоциональным манипуляциям, в процессе которых он доводит до истерик всех окружающих, но те лишены возможности его в этом упрекнуть, ведь в главной истерики всегда бьется именно он. Давняя история, идеальная жертва и есть идеальный маньяк.
Я до сих пор не знаю, что означает это гипертрафированное «И никакого доверия больше», но я подошла к этому комплексно. Я вообще, как оказалось, ко всему подхожу комплексно. Я поменяла все пароли на всех сайтах, что я смогла вспомнить, причем автопилот, на котором я работаю в ситуациях сильнейшего стресса почему-то не сработал, и я с четверть часа тупо пялилась на экран ноутбука, пытаясь сообразить в како же вкладке у меня сохранена ссылка на блог. Потом я взяла самый большой мешок для мусора, который удалось найти у нас дома и вытряхнула все ящики дома и выкинула абсолютно все: памятные открытки, письма, сувенирные фигурки от друзей, медали, альбом с семейными фотографиями, альбом с фотографиями ни в чем неповинного кота (сразу же напомнило гоголевское «Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?», все рисунки, сохранившиеся с художественной школы.
Не выкинула я только старые наметки для стихов. В голове видимо включилась та часть, что не спит никогда, часть, отвечающая за всю бесконечную писанину, за которую я наверное и душу бы продала. Сразу же в мыслях всплыл эпизод из биографии Ван Гога, написанную Стоуном, где должно быть в самым отчаянный период своей жизни, Ван Гог добивался руки одной девицы, а когда ее отец Ван Гогу отказал, ведь, художник-неудачник его красавице не чета, тогда Ван Гог поступил, как своенравный, но очень решительный мальчик и засунул руку под огонь свечи. Сказал, что будет держать руку под огнем, пока отец не отдаст свою дочь Ван Гогу. Довольно скоро рука прозаично обуглилась, и он потерял сознание, но суть не в этом — Ван Гог пожертвовал своей левой рукой. Машинально, не думая, без умысла, но левой. Потому что правой он писал картины. И рука и его подсознание знали, что эти его картины, которые никто не покупает, ценнее всех девиц мира.
Люблю я эту историю, хотя непонятно, действительно ли она произошла или это авторский умысел.
Потом в комнату ко мне зашла мать и принесла чищенный мандарин. То был редкий момент в ее жизни, когда она думала о ком-то кроме себя, и я ценю это, поверьте, но то что мы ели с ней мандарин с одной салфетки совсем не значит, что теперь мы друзья. В какой-то момент, моя истерика все-таки вышла наружу, не могла я видимо обойтись одним колотуном конечностей, и согнулась пополам пока стояла у книжных полок и заплакала. Уже постфактум я понимаю, что тогда очень точно и впервые в жизни искренне сказала ей собственно говоря правду:
— Я ненавижу этот дом. И ненавижу быть в нем, потому что, когда выхожу из него, в другой мир, понимаю, что здесь все — неправильно. И что со мной сделали. И что то, в моей голове, уже не исправишь.
Потом была еще зеленая, мутная взвесь, где родители очень много кричали и отказывались друг друга слушать, а в отгородившееся от происходящего сознание влилось только: «Я делаю это, потому что я мужчина, а не кусок дерьма, который женщинам можно размазывать, как хочется!»
На мой взгляд эта фраза хранит в себе один сложный (а может и простой, это как посмотреть) тяжелый диагноз, который лечению уже давно не подлечит, но последнее чем я буду заниматься в этой жизни, так это пытаться разобраться в демонах отца.
— Я найду деньги на твое обучение, если отец откажется платить, — заверила меня мать.
В глаза она мне не глядела, она смотрела на последнюю дольку мандарина, а я смотрела на нее, а долька мандарина на меня. Вот такой треугольник.
Тогда она взяла последнюю дольку и отправила ее в рот, все еще не глядя мне в глаза, а я знала, что слова про обучение и деньги — вранье, но тогда это было неважно.
В конце мать попросила показать ей клип Pink Floyd, с которого срисована таиуровка.
Думаю эта группа теперь личный враг моего отца.
И я показал клип, и это прибавляло тоски, потому что это, ебать, грустная музыка с грустным текстом и грустным видео-рядом.

What shall we use
To fill the empty spaces
Where we used to talk?
How shall I fill
The final places?
How should I complete the wall

Но в который раз услышав композицию, я начала соединять все эти точки — «Ты можешь стать шлюхой», «И никакого доверия больше», тяжеленный мешок с моими личными вещами, который я таки снесла на свалку, произнесенное матерью в утешение: «Мне вот тоже было тяжело дома, и после восемнадцати я мыкалась на съемных квартирах. И все эти браки…», подсыхающие корки мандарина, который мы уже съели.
Моя пустая комната. Мой полный чемодан.
Моя пустая голова. Моя полная голова.
И в отсутствии смысла этой семьи, этого дома, этого маленького мирка есть свой смысл.

Но знаете что?
«Смотри сюда, Джесси! Ты — рыба-еж! Ты крут, как рыба-еж, Джесси!»
Я тоже крута, как рыба-еж, и все другие рыбы будут бояться меня, когда поймут какая я… охуительная.

А завтра я уже буду в Англии.